Дина Рубина, «Бабий ветер». Если мне нравится все, написанное Рубиной, то с чего бы «Бабьему ветру» стать исключением? Меня предупреждали заранее: это, мол, очень женская книга, мужчинам будет трудно понять. Ничего, разобрался.
У меня в родне по материнской линии целый батальон тетушек и двоюродных сестер работал по
Алексей Сальников, «Петровы в гриппе и вокруг него». С этой книгой у меня сложились интересные, в чем-то уникальные отношения. Прочитав треть, я понял, что это безусловно очень талантливая книга, но я не знаю, нравится она мне или нет. Прочитав еще треть, я выяснил, что книга мне нравится, и даже весьма. Закончив чтение, я укрепился в
Алексей Сальников, «Петровы в гриппе и вокруг него». С этой книгой у меня сложились интересные, в чем-то уникальные отношения. Прочитав треть, я понял, что это безусловно очень талантливая книга, но я не знаю, нравится она мне или нет. Прочитав еще треть, я выяснил, что книга мне нравится, и даже весьма. Закончив чтение, я укрепился в
Алексей Сальников, «Петровы в гриппе и вокруг него». С этой книгой у меня сложились интересные, в чем-то уникальные отношения. Прочитав треть, я понял, что это безусловно очень талантливая книга, но я не знаю, нравится она мне или нет. Прочитав еще треть, я выяснил, что книга мне нравится, и даже весьма. Закончив чтение, я укрепился в
Елена Чижова, «Крошки Цахес». Очень сильно. Театр и дети, любовь и насилие, взросление и смерть, вера и предательство. Точный язык, острые метафоры, поэтический слог, не утративший жесткости. Прекрасный и ужасающий слепок времени.
Буду читать Чижову дальше, раньше как-то упустил.<br /
Елена Чижова, «Крошки Цахес». Очень сильно. Театр и дети, любовь и насилие, взросление и смерть, вера и предательство. Точный язык, острые метафоры, поэтический слог, не утративший жесткости. Прекрасный и ужасающий слепок времени.
Буду читать Чижову дальше, раньше как-то упустил.<br /
Мариам Петросян: «Дом, в котором...»
Интернат для детей-инвалидов превращается в мифологический лабиринт, откуда нет выхода, а на каждом углу поджидает Минотавр. Время, как змея, кусает себя за хвост, а дети похожи на ангелов, бесов, монстров, святых. Нет ни здоровых, ни больных, ни окружающего мира — только дом, общий дом, где
Мариам Петросян: «Дом, в котором...»
Интернат для детей-инвалидов превращается в мифологический лабиринт, откуда нет выхода, а на каждом углу поджидает Минотавр. Время, как змея, кусает себя за хвост, а дети похожи на ангелов, бесов, монстров, святых. Нет ни здоровых, ни больных, ни окружающего мира — только дом, общий дом, где
Мариам Петросян: «Дом, в котором...»
Интернат для детей-инвалидов превращается в мифологический лабиринт, откуда нет выхода, а на каждом углу поджидает Минотавр. Время, как змея, кусает себя за хвост, а дети похожи на ангелов, бесов, монстров, святых. Нет ни здоровых, ни больных, ни окружающего мира — только дом, общий дом, где все
